Самуил я м рисунки на тему пожар. Видео к стихотворению «Пожар», С.Я. Маршака

В раннем детстве Маршака его семья пережила пожар в собственном доме. Писатель говорил, что его самое первое яркое воспоминание из детства – это огонь, охвативший занавески, мама, быстро и с волнением его одевающая, непонятное чувство какого-то очень уж глубокого страха. В стихах Маршака мы не раз встретим огонь. Ведь он всегда сам с осторожностью к нему относился и старался передать эту настороженность и внимательность детям.
Книгу «Пожар» можно назвать «ликбезом» по пожарной безопасности для детей за многократное переиздание, начиная с 1923 г., и за тему, не утратившую своей актуальности, и за увлекательный сюжет, сопровождающийся выразительными красочными рисунками Владимира Конашевича.
В книге последний обновленный авторами вариант, который вышел в 1952 году, и действие книги разворачивается на фоне современного города: на смену пожарным упряжкам пришли пожарные машины, а на месте одноэтажных домов выросли многоэтажные здания. Заново иллюстрируя «Пожар», Конашевич долго и внимательно присматривался к работе пожарного депо в Ленинграде, расспрашивал пожарных, скрупулезно зарисовывал новые машины. Но и в тексте и на картинке осталась любопытная деталь, давно исчезнувшая из современного пожарного дела, смысл которой стоит пояснить детям: по количеству сигнальных шаров, которые дозорный поднимал над каланчой, судили об интенсивности пожара и примерном направлении места возгорания.
ISBN: 978-5-00041-104-9
Страниц: 16 (Мелованная)

Пг.-М., Радуга, 1924. 16 с. с ил. Тираж 5600 экз. В цв. литографированной обложке. 27,5х22 см. Большая редкость!

"Радуга" - издательство, основанное в 1922 в Петрограде. Создатель и владелец - журналист Лев Моисеевич Клячко (1873-1934). Главная контора располагалось в Большом Гостином дворе, редакция - на квартире Клячко (ул. Стремянная, 14), издательство имело филиал в Москве. В год выпускало до 120 наименований преимущественно книг для детей, а также приключенческую и научно-популярную литературу. Среди авторов - А.Л. Барто, В.В. Бианки, Л.И. Борисова, Б.С. Житков, С.Я. Маршак, К.И. Чуковский. Благодаря участию художников Ю.П.Анненкова, Б.М. Кустодиева, В.В. Лебедева, С.В. Чехонина книги издательства отличались высоким уровнем художественного оформления. История издательства началась с того, что молодые писатели Чуковский и Маршак задумали выпустить новый детский, журнал. Называться он должен был «Радуга», как и детский сборник под редакцией Максима Горького, который неожиданно (так как выходил в канун нового 1918 года) был переименован в «Елку». Молодые авторы мечтали продолжить дело создания новой детской литературы, за которое ратовал Горький.

Они не только подготовили к печати первые произведения, но и заключили уже договор с издателем. Им должен был стать Л. Клячко, широко известный в дореволюционное время журналист, выступавший под псевдонимом Л. Львов. Он сам обладал талантом писателя, легко увлекался всяким интересным делом и имел организаторские способности. Но издание журнала не состоялось: планы изменились. Вместо него было открыто специализированное издательство детской литературы для младшего и школьного возраста, которое и использовало подготовленные для журнала произведения С. Маршака и К. Чуковского.

Название не изменилось, издателем также остался Л. Клячко. Предварительное разрешение на открытие «Радуги» было получено в конце 1921 года, тогда же началось оборудование литографской мастерской, однако патент владельца Л. Клячко получил только в начале 1923 года, что и послужило официальной датой основания издательства. Оно помещалось первоначально по адресу: Петроград, Жуковского, 18, затем улица Стремянная, 14 и, наконец, внутри Гостиного двора. В Москве был открыт филиал, ведающий главным образом сбытом. Он помещался на Петровке, 20.

Штат сотрудников составлял около двадцати человек. Помощниками Л. Клячко были журналисты В. Поляков и В. Розенблюм в Ленинграде, И. Гиллер в Москве. За качество литографского воспроизведения отвечал художник П. Бучкин. Одним из сотрудников редакции был К.И. Чуковский. «Радуга» не была чисто коммерческим издательством. Значительная часть выпущенных ею книг отличалась высоким художественным уровнем. Здесь, еще до образования Детского отдела Государственного издательства, появились первые произведения советской детской классики - книги С. Маршака, К. Чуковского, В. Бианки. Для «Радуги» писали А. Барто, В. Инбер, Б. Житков, Е. Шварц и другие писатели, их книги иллюстрировались такими замечательными художниками, как С. Чехонин, М. Добужинский, Б. Кустодиев, К. Петров-Водкин, Е. Крутикова, Ю. Анненков, В. Конашевич, В. Лебедев, А. Самохвалов, К. Рудаков, В. Ермолаева. Первым изданием, которое только условно можно причислить «Радуге», был «Театр для детей» Е. Васильевой и С. Маршака, вторично переизданный с рисунками С. Чехонина. На титульном его листе стояло: «1922 год. Радуга»-«Издательство А.Ф. Маркса»,- но зато последнюю страницу уже украшала впервые появившаяся четырехугольная марка с летящей птичкой. Первые книги «Радуги» вышли также в конце 1922 года (хотя на титульных листах был обозначен 1923 г.). Это были произведения К.Чуковского: «Тараканище» с рисунками С. Чехонина и «Мойдодыр» с иллюстрациями Ю. Анненкова. В 1923 году появились «Пожар» С. Маршака с обложкой Б. Кустодиева и рисунками В. Конашевича, а также «Детки в клетке» с рисунками популярного английского художника и поэта С. Олдина, перепечатанными из английского детского издания.

Следом вышли «Муркина книга» и «Мухина свадьба» (позднее названная «Мухой-Цокотухой») с иллюстрациями В. Конашевича и «Бармалей» с рисунками М. Добужинского. Если бы «Радуга» на этом окончила свое существование, то все перечисленное уже явилось бы серьезным вкладом в дело создания советской дошкольной книжки, но впереди были блистательные работы В. Лебедева, который обрел в «Радуге» такого талантливого соавтора, как С. Маршак. «Охота», «Цирк», «Мороженое», «О глупом мышонке», «Вчера и сегодня», «Багаж» - все эти книжки, как фейерверк, почти одновременно появились в «Радуге» в течение 1925-1926 годов. Это был период наивысшего взлета издательства. В дальнейшем положение ухудшилось. В 1927 году из-за низкого художественного уровня рукописей (так как ведущие писатели и художники, объединившиеся в «Радуге», к тому времени уже работали в Государственном издательстве), а отчасти по вине «чиновников от культуры» - Комиссия по детскому чтению запретила печатать 81% всего издательского портфеля. Начавшийся кризис «Радуга» так и не сумела преодолеть вплоть до своего закрытия в 1930 году. Стало появляться все больше и больше случайных изданий; борясь за существование, издательство начало предпринимать многочисленные попытки переизданий своих книг.

Издательство выпустило в общей сложности около 400 детских книг. По свидетельству авторов, Л. Клячко проявил себя одаренным, хотя и весьма своеобразным редактором. У него был свой оригинальный критерий оценки произведения. Автора, принесшего рукопись, он тут же просил прочитать ее вслух и если сочинение им сразу запоминалось наизусть, то это означало, что оно выдержало проверку и Клячко тотчас нес читать его своим детям. Так же быстро решалась и судьба иллюстраций: внимательно просмотрев рисунки, он откладывал их в сторону, закрывал глаза, восстанавливая виденное в памяти и, в зависимости от того, насколько запомнились созданные художником образы, кратко объявлял: «Беру» или «Нет». Редактором, в сложившимся понимании слова, Клячко не был, он никогда не интересовался творческими замыслами, не просил доделать или исправить.

Учиться авторам приходилось главным образом друг у друга, их взгляды рождались в беседах и спорах. И если в области литературной признанными авторитетами в издательстве вскоре стали С. Маршак и К.Чуковский, то в области изобразительной - мирискусники и В. Лебедев. «Радугу» можно было бы справедливо назвать издательством художников - в ее работе принимало участие около ста графиков. Наряду с маститыми, здесь работали начинающие и даже непрофессиональные авторы. Художники не только занимали равноправное положение с писателями, но нередко играли и ведущие роли, передавая литераторам уже оконченные рисунки, к которым надо было сочинить подписи. Именно так появились «Цирк» В. Лебедева и С. Маршака, «Прятки» В. Конашевича и Е. Шварца и многие другие книжки. Графика «Радуги» как бы объединила в себе два начала: мирискусническое (в лице художников, стоявших у основания издательства) и конструктивистское (в лице В. Лебедева и его последователей). Наиболее яркими индивидуальностями, выразившими эти две линии, были В. Конашевич и В. Лебедев. Если сравнить рисунки первых изданий «Радуги», то нетрудно заметить, что все они различны как по образному строю, так и по мировосприятию. Причем эпитет «детский» подойдет не каждому, разве только рисункам В. Конашевича и М. Добужинского и, в гораздо меньшей степени, иллюстрациям С. Чехонина и Ю. Анненкова. Два начала, мирискусническое и конструктивистское, не только составили специфику детской книги 1920-х годов, но и во многом предопределили дальнейший путь ее развития. Характерной чертой изданий для малышей стало сближение их с жизнью. На смену условным персонажам старых книг пришли образы реальной действительности: почтальоны, машинистки, пожарные, водопроводчики, электромонтеры, нэпманы и беспризорники. Введением в книгу современного персонажа мы более всех обязаны В. Лебедеву. В «Радуге» он продолжил уникальную галерею жизненных типов, начало которой положил еще трубочист со страницы «Елки», а завершил уже позже «мистер Твистер миллионер».

Лучшие издания «Радуги», впитавшие в себя черты нового быта, наряду с работами ГИЗа, «Молодой гвардии» и других издательств, составили международную славу советской детской книги 1920-х годов. Наиболее точно значение издательства в истории книги так называемого «додетгизовского» периода сумел определить А. Федоров-Давыдов, еще в 1920-е годы утверждавший, что «от... «Азбуки» и «Игрушек» поведем мы происхождение превосходной в художественном отношении детской книжки Ленинграда (главным образом издательства Радуга)» . И действительно, уже в 1924 году первые книги издательства экспонировались в Нью-Йорке. В 1925 году изданиям «Радуги» была присуждена медаль Всемирной выставки Декоративного искусства в Париже. В марте 1926 года они с успехом демонстрировались в Кэмбридже. В мае книжки были представлены на Выставку ассоциации графиков в СССР. В 1927 году «Радуге» присудили диплом «За высокое качество литографского воспроизведения». Сейчас без книг этого издательства не обходится почти ни одна ретроспективная выставка советской книжной графики. Но к 1930 году пришла пора государственной монополии в книгоиздании. Издания «Радуги», не имевшей тесных связей с Наркомпросом, были признаны аполитичными, далёкими от насущных проблем молодой советской республики и в 1930 году издательство было закрыто.

Самым плодовитым и значительным мастером детской книги нового поколения, испытавшим сильное влияние эстетики «Мира искусства», был В. Конашевич. Иллюстрирование современных и классических произведений детской литературы стало главным делом его долгой творческой жизни, отодвинув на второй план иные замыслы и увлечения. Обратившись к графике в первые послереволюционные годы, молодой художник довольно быстро обратил на себя внимание критиков и издателей, а в 1921 г. он по приглашению А. Бенуа принял участие в выставке возрожденного «Мира искусства» и вскоре стал членом этого объединения. В 1922-1924 гг. Конашевич оформил ряд книг для издательства З. Гржебина. Работы этого периода эффектны и высокопрофессиональны, но еще не слишком самостоятельны, они заставляют вспомнить кнебелевскую «подарочную серию» (это вполне объяснимо, так как художественную концепцию издательства разрабатывал А. Бенуа). Красочная книга без текста «Всякая всячина: Картинки для детей» была адресована самым маленьким читателям, только начинавшим осваивать мир вещей и запоминать их названия. Изображения всевозможных предметов, размещенные на страницах без какой-либо логической связи друг с другом (на одном листе соседствуют крокодил, пуговица, букет и т.п.), выдержаны в относительно реалистической манере. Стилистика модерна дает о себе знать в оформлении картонажа, на этой композиции мы видим вулкан, извергающий «всякую всячину»: зверей, рыб, цветы, яблоки, ботинки, игрушки. Иллюстрации к сказкам Ш. Перро «Красная Шапочка», «Мальчик-с-пальчик», «Кот в сапогах» выполнены под заметным влиянием творчества М. Добужинского. Это особенно заметно в рисунках к «Коту в сапогах», где фигуры персонажей (услужливо кланяющегося Кота; огромного, не помещающегося на странице Людоеда) моделируются тонкими, плавно изогнутыми линиями и полупрозрачными цветовыми пятнами. Завершает книгу свадебная процессия, извивающаяся в виде буквы «S», «рассекая» наборную полосу. Интересно построен титульный лист: текст вписывается в проем обветшавшей арки, герои превращаются в трудноразличимые детали барельефа. Рисунки производят впечатление не иллюстраций, а, скорее, декоративного сопровождения текста. «По великолепию своего декоративного убранства эти издания отвечали высоким, но уже отходившим в прошлое представлениям о детской книге. Неслучайно, что они были тепло приняты, главным образом, любителями изящных изданий и составили в те годы имя Конашевичу как талантливому продолжателю традиций мирискуснической графики». Впоследствии художник, взяв эту традицию за основу, последовательно вырабатывает собственную графическую манеру: он проявляет себя не только как виртуозный рисовальщик, остроумный и изобретательный интерпретатор литературного текста, но и как внимательный исследователь психологии ребенка. Одним из первых шагов в поисках нового стиля была работа, выполненная для издательства «Радуга»,- литографии к стихотворению С. Маршака «Пожар». Обложку для этого издания создал Б. Кустодиев; он изобразил кульминационный момент сюжета и задал колористическую гамму всей книги (черный, красный, охра), которую подхватил Конашевич. Этих трех красок оказалось вполне достаточно, чтобы передать эмоциональный накал происходящих событий: «Цвет радостно открыт причудливой игре, он звенит то красным, то желтым среди тревожного шуршания черной массы. В декоративном разгуле красочных переживаний царит почти детское упоение зрелищем». Очень эффектна заставка: полусгоревший дом, над ним вздымаются языки пламени и клубы черного дыма, а в полыхающие окна четкими черными буквами вписано слово «пожар». Огонь в виде зловещего живого существа становится главным действующим лицом. Изображения борющихся с пожаром людей (не столько патетичные, сколько забавные и острохарактерные) выполняют в книге важную конструктивную функцию: «Страницы плотно усеяны маленькими силуэтами пожарных, их ряды как бы рифмуются с тоже черными фигурками букв. Рисунок свободно сочетается с графикой шрифта, и она охотно вторит ему. Идет бесконечный ритмический узор, напоминающий скороговорку детской считалки». Эта работа стала программной в творческой биографии художника, имела огромный успех у читателей, была отмечена критикой: «Красивые автолитографии. Красивые-дело бывалое, но красивые и детские-это уже редко». Позднее поэт и иллюстратор многократно переделывали «Пожар», пытаясь приспособить его к меняющимся требованиям времени, но ни одна из более поздних редакций не может сравниться с первым вариантом по свежести и остроте пластического решения. В 1920-х гг. возник многолетний, удивительно прочный творческий союз Конашевича и Чуковского. «Всякая поэма для детей непременно должна быть графична. Ибо стихи, сочиняемые самими детьми, суть, так сказать, стиховые рисунки... В четкой графичности детских стихов указание художникам, иллюстрирующим детские книги, и поэтам, сочиняющим стихи для детей... Те стихи, с которыми художнику нечего делать, совершенно непригодны для ребят». Хотя сочинения Чуковского иллюстрировали многие известные графики, по-видимому, именно стилистика Конашевича оказалась особенно близка автору, в наибольшей степени соответствовала его представлениям о сущности детской книги. Одна из первых работ прославленного тандема-выдержавшая множество изданий поэма-сказка «Мухина свадьба» (переименованная позднее в «Муху-Цокотуху»). Художник придает героям человеческие черты и усиливает этот прием в каждой новой редакции. Но даже одетые, как люди (комар в форме красноармейца и т. п.), насекомые сохраняют изначально присущие им видовые особенности (например, количество крылышек и лапок), рисунки не утрачивают познавательной функции. Иллюстратор считал этот цикл исключительно удачным, поэт придерживался другого мнения. Вообще отношения между ними не были идиллическими; как свидетельствует сохранившаяся переписка, соавторы очень часто спорили и высказывали друг другу разнообразные претензии, но это нисколько не мешало их плодотворному сотрудничеству. Наоборот, Конашевич признавался, что критические высказывания Чуковского доставляли ему гораздо больше удовольствия и пользы, чем похвалы, вдохновляли на новые поиски. Дружеские дискуссии о том, как должен выглядеть тот или иной персонаж, велись на протяжении десятилетий, возобновлялись при новых переизданиях популярнейших стихов. Для каждого произведения поэта художник находил неожиданный пластический ход. В «Чудо- дереве» и рисунки, и фрагменты текста словно развешаны по страницам, как по веткам волшебного дерева. В книге «Кошки в лукошке» предметом для обстоятельного иллюстрирования становится буквально каждая отдельная строчка. В книге «Так и не так» пародируется стилистика детского рисунка, в «Тараканище» 1935 г. (совершенно не похожем на чехонинскую интерпретацию стихотворения) главная роль отведена не животным, а окружающему их экзотическому скалистому пейзажу. Особенно зрелищно и изобретательно оформлены «Загадки» (1933): яркость возникающих перед зрителем фантастических картин усиливается черным фоном; для того, чтобы узнать визуальную и словесную разгадку ребуса, надо перевернуть страницу. Писателя, оформителя и юного читателя роднит любовь к веселым нелепицам, каламбурам, игре со смыслами, названиями, зримыми образами предметов. В 1923 г, началась работа В. Конашевича над оформлением сборника детских песенок из классической английской антологии «Nursery Rhymes», переведенных С. Маршаком и вышедших в России под названием «Дом, который построил Джек». Обложки двух изданий-1924 и 1925 гг.- отличаются друг от друга: на первой мы видим Джека за работой, на второй- крыльцо уже готового дома с табличкой «Джек». Рисованный шрифт был придуман художником специально для этого сборника: буквы, скомбинированные из цветных геометрических фигур и причудливо изогнутых черных жирных линий, и в том и в другом случае присутствуют среди элементов фасада дома. Художник считал, что обложка должна привлекать внимание маленького читателя прежде всего красотой, «...неожиданностью, остротой композиции и цветовой гаммы... Однако, на мой взгляд, рисунок на обложке должен только намекать на содержание книжки, но никак не раскрывать его полностью». Стихотворение, давшее название сборнику, более выразительно и динамично оформлено в издании 1925 г., где герои как будто поднимаются и спускаются по строфам, как по лестнице, движение затихает только к последней строфе. Конашевич-колорист традиционно лаконичен: преобладают синий цвет и охра. В 1923 г. выходит еще одна совместная работа Маршака и Конашевича- «Сказка о глупом мышонке». В данном случае детская книжка-малютка содержит почти все элементы солидного «взрослого» издания; здесь есть не только титульный лист, но и авантитул. Картинки на правой стороне каждого разворота изображают появление нового персонажа. Художник помещает героев-животных в обстановку обычной комнаты и придумывает для них комичные ситуации: лягушка залезла на стол и забавно жестикулирует, петух запрыгнул на кроватку мышонка, а тот едва успел из нее выскочить, тетя Щука прибыла в лоханке с водой, залив всю комнату. Возможно, таким способом иллюстратор пытается смягчить впечатление ребенка от печального финала. Заинтересовавшись технологией типографского воспроизведения оригиналов, мастер в порядке эксперимента исполнил рисунки к «Сказке о глупом мышонке» прямо на цинке. По сравнению с лебедевской трактовкой этого стихотворения версия Конашевича более условна и в то же время более эмоциональна, окружающая героев обстановка гораздо тщательнее детализирована. Во второй половине 1920-х гг. появляются первые публикации произведений А. Барто, впоследствии-одного из самых популярных детских писателей. В 1927 г. В. Конашевич оформляет ее стихотворения «Борька баран». Упрямый баран сбежал из стада, чтобы вернуться к воспитавшей его девочке. Стремительность его бега выражается не только в самих рисунках, но и в том, как они размещены в книге: иллюстрации то занимают целый разворот, то довольствуются половиной страницы, то выстраиваются в «шахматном» порядке или «лесенкой». Фигуру главного героя художник выделяет при помощи заливки тушью, что помогает следить за его продвижением по страницам. Книга «Ванька и Васька»- рисованный рассказ о проделках двух городских мальчишек-хулиганов, чьи «портреты» с взлохмаченными рыжими волосами помещены на титульном листе. Маршак сделал подписи к уже готовым рисункам Конашевича, слегка напоминающим по форме и стилю комиксы. В этой работе хорошо заметны изменения в творческой манере художника: от изящно-декоративного к более упрощенному, в деталях-почти примитивному, что будет характерно и для многих последующих графических циклов мастера. Некоторые из них были настолько понятны и выразительны сами по себе, что совершенно не нуждались в каком-либо текстовом сопровождении. Например, «Рожи»- это портретная галерея детских лиц, зарисованных в момент какого-то переживания или действия («Соне весело»- «Соня злится»-«Соню обидели»- «Соня хочет спать»), В сущности, перед нами еще одна азбука, только обучает она не грамоте, а языку мимики в его самых наглядных и забавных проявлениях. Изобретательно решена обложка: на передней сторонке изображено лицо ребенка, а на обороте- затылок. Рисунки крупные, иногда во всю страницу. Художник дает читателям (вернее, зрителям) возможность увидеть себя со стороны в разных ситуациях. «Вот так картинки»- книжка-игра для маленьких детей. На обложке-яркие цветовые пятна геометрических фигур и крупные, даже «объемные» буквы названия. Построение разворотов тематическое: на правой полосе показана определенная среда обитания (лес, море, воздух, деревня, город), а на левой-соответствующие ей люди, животные, предметы. Ребенку предлагалось расставить все по своим местам, «заселить» этими объектами пространство пейзажа на противоположной странице. Стилистика рисунков разнообразна: от приемов графики модерна в картинке «Лес» до почти конструктивистского городского пейзажа. Во второй половине 1920-х гг., не без влияния авангардистских течений, художник делает графические работы в стиле, названном исследователями «шутливым гротеском». Конашевич часто «конструирует» своих персонажей из разноцветных геометрических фигур, что придает им сходство с игрушками или вырезанными из бумаги человечками, привносит в книгу элемент игры. Однако гротескная трансформация внешности героев всегда мотивирована сюжетом, та свобода, с которой художник обращается с материалом, базируется на знании психологии ребенка: «Только во имя экспрессии (так она необходима) может быть дозволено (а иногда и нужно) искажение реальной формы, с тем, однако, чтобы предмет оставался всегда самим собой. Так, например, если в тексте книжки говорится о носатом человеке, то на картинке может быть не человек с большим носом, а нос, к которому приставлен человек... Добрый и злой человек должны быть изображены и покрашены по-разному. Психические качества и состояния человека (и животного) ребенком ощущаются как внешняя деформация». Из графического арсенала «Мира искусства» мастер сохраняет декоративность иллюстрации, театральность композиции, использование виньеток, рамок, картушей. Каллиграфический талант Конашевича проявился в оформлении стихотворения Я. Мексина «Как Алла хворала». Традиционные приемы театрализованной «мирискуснической» графики Конашевич дополнил новыми художественными приемами, оформляя второе издание книги «Петрушка-иностранец» С. Маршака. Эти яркие и плоские, почти силуэтные рисунки не характерны для прежнего Конашевича-мастера изящной линии. К концу 1920-х гг. принципы оформления детской книги постепенно меняются, декоративные тенденции, отзвуки «эпохи красивой книги», все чаще подвергаются нападкам как несоответствующие духу нового времени. Гонения достигли своего апогея в 1936 г., когда работы лучших иллюстраторов удостоились разгромной статьи в «Правде». И тем не менее стилистика, привнесенная в оформление детской книги мастерами «Мира искусства», в новых социальных условиях обнаружила способность к неожиданным трансформациям и оказалась гораздо более действенной и жизнеспособной, чем это представлялось многим теоретикам. Довольно быстро избавившись от жеманства и манерности эпохи модерна, графики этого направления сумели выработать новый, более живой и энергичный пластический язык, способный конкурировать с открытиями авангардистов. Автор статьи: Дмитрий Фомин.

Стихотворение Самуила Яковлевича Маршака «Пожар» носит обучающий, воспитывающий характер. Вначале стихотворения детям дается общее представление о пожарной службе в былые времена, когда еще не было телефонов. Далее рассказывается о случае с девочкой, которой не следовало играть с огнем. Что из этого вышло читайте ниже.

Стихотворение «Пожар». Самуил Яковлевич Маршак

На площади базарной,
На каланче пожарной
Круглые сутки
Дозорный у будки
Поглядывал вокруг —
На север,
На юг,
На запад,
На восток, —
Не виден ли дымок.

И если видел он пожар,
Плывущий дым угарный,
Он поднимал сигнальный шар
Над каланчой пожарной.

И два шара,
И три шара
Взвивались вверх, бывало.
И вот с пожарного двора
Команда выезжала.

Тревожный звон будил народ,
Дрожала мостовая.
И мчалась с грохотом вперед
Команда удалая.

Теперь не надо каланчи, —
Звони по телефону
И о пожаре сообщи
Ближайшему району.

Пусть помнит каждый гражданин
Пожарный номер: ноль-один!

В районе есть бетонный дом —
В три этажа и выше —
С большим двором и гаражом
И с вышкою на крыше.

Сменяясь, в верхнем этаже
Пожарные сидят,
А их машины в гараже
Мотором в дверь глядят.

Чуть только — ночью или днем —
Дадут сигнал тревоги,
Лихой отряд борцов с огнем
Несется по дороге…

Мать на рынок уходила,
Дочке Лене говорила:
— Печку, Леночка, не тронь.
Жжется, Леночка, огонь!

Только мать сошла с крылечка,
Лена села перед печкой,
В щелку красную глядит,
А в печи огонь гудит.

Приоткрыла дверцу Лена —
Соскочил огонь с полена,
Перед печкой выжег пол,
Влез по скатерти на стол,
Побежал по стульям с треском,
Вверх пополз по занавескам,
Стены дымом заволок,
Лижет пол и потолок.

Но пожарные узнали,
Где горит, в каком квартале.
Командир сигнал дает,
И сейчас же — в миг единый —
Вырываются машины
Из распахнутых ворот.

Вдаль несутся с гулким звоном.
Им в пути помехи нет.
И сменяется зеленым
Перед ними красный свет.

В пять минут автомобили
До пожара докатили,
Стали строем у ворот,
Подключили шланг упругий,
И, раздувшись от натуги,
Он забил, как пулемет.

Заклубился дым угарный.
Гарью комната полна.
На руках Кузьма-пожарный
Вынес Лену из окна.

Он, Кузьма, — пожарный старый,
Двадцать лет тушил пожары,
Сорок душ от смерти спас,
Бился с пламенем не раз.

Ничего он не боится,
Надевает рукавицы,
Смело лезет по стене.
Каска светится в огне.

Вдруг на крыше из-под балки
Чей-то крик раздался жалкий,
И огню наперерез
На чердак Кузьма полез.

Сунул голову в окошко,
Поглядел… — Да это кошка!
Пропадешь ты здесь в огне.
Полезай в карман ко мне!..

Широко бушует пламя…
Разметавшись языками,
Лижет ближние дома.
Отбивается Кузьма.

Ищет в пламени дорогу,
Кличет младших на подмогу,
И спешат к нему на зов
Трое рослых молодцов.

Топорами балки рушат,
Из брандспойтов пламя тушат.
Черным облаком густым
Под ногами вьется дым.

Пламя ежится и злится,
Убегает, как лисица.
А струя издалека
Гонит зверя с чердака.

Вот уж бревна почернели…
Злой огонь шипит из щели:
— Пощади меня, Кузьма,
Я не буду жечь дома!

— Замолчи, огонь коварный! —
Говорит ему пожарный. —
Покажу тебе Кузьму!
Посажу тебя в тюрьму!

Оставайся только в печке,
В старой лампе и на свечке!

На скамейке у ворот
Лена горько слезы льет.
На панели перед домом —
Стол, и стулья, и кровать…
Отправляются к знакомым
Лена с мамой ночевать.

Плачет девочка навзрыд,
А Кузьма ей говорит:
— Не зальешь огня слезами,
Мы водой потушим пламя.
Будешь жить да поживать.
Только чур — не поджигать!
Вот тебе на память кошка.
Посуши ее немножко!

Дело сделано. Отбой.
И опять по мостовой
Понеслись автомобили,
Затрубили, зазвонили.
Мчится лестница, насос.
Вьется пыль из-под колес.

Вот Кузьма в помятой каске.
Голова его в повязке,
Лоб в крови, подбитый глаз, —
Да ему не в первый раз.
Поработал он недаром —
Славно справился с пожаром!

Видео к стихотворению «Пожар», С.Я. Маршака

На площади базарной,
На каланче пожарной
Круглые сутки
Стоит солдат у будки.
Смотрит вокруг -
На север,
На юг,
На запад,
На восток, -
Не виден ли дымок?
Мать на рынок уходила,
Дочке Лене говорила:
Печку, Леночка, не тронь.
Жжётся, Леночка, огонь!
Только мать сошла с крылечка,
Лена села перед печкой,
В щёлку красную глядит,
А огонь поёт - гудит:
Нынче в печке места мало,
Разгуляться негде стало!
Маме, Леночка, не верь.
Приоткрой немножко дверь!
Приоткрыла дверцу Лена.
Соскочил огонь с полена,
Перед печкой выжег пол,
Влез по скатерти на стол,
Побежал по стульям с треском,
Вверх пополз по занавескам,
Стены дымом заволок,
Лижет пол и потолок.
Стало страшно бедной Лене.
Лена выбежала в сени,
Дверь закрыла за собой,
А огонь ревёт: Открой!
В щёлку двери дымом дунул,
Руку в скважину просунул.
Лена бросилась на двор,
Со двора - через забор...
А огонь всё выше, выше.
Кошка мечется на крыше.
Из соседних ворот
Выбегает народ -
Кто с кувшином, кто с ведром -
Заливать горящий дом.
Пожар! Пожар!
Из окна на тротуар
В лужу падает перина,
Кресло, примус и картина,
Граммофон и самовар...
Караул! Пожар! Пожар!
На площади базарной,
На каланче пожарной -
Динь-дон, динь-дон -
Раздаётся громкий звон.
Начинается работа,
Отпираются ворота,
Собирается обоз,
Тянут лестницу, насос.
Из ворот без проволочки
Выезжают с треском бочки.
Вот уж первый верховой
Поскакал по мостовой.
А за ним отряд пожарных
В медных касках лучезарных
Пролетел через базар
По дороге на пожар...
А огонь всё выше, выше,
Вылезает из-под крыши,
Озирается кругом,
Машет красным рукавом.
Чья взяла! - кричит народу, -
Бейте стёкла! Лейте воду!
Я по крышам побегу,
Целый город подожгу!
Но уж близко по дороге
Вереницей мчатся дроги.
Впереди несётся вскачь
Запыхавшийся трубач.
Перед домом в клубах пыли
Лошадей остановили.
Вверх направили рукав,
Медный рот ему зажав.
Зашипел рукав упругий,
Весь затрясся от натуги
И, когда открыли кран,
Высоко пустил фонтан.
Эй, бригада, не зевай!
Качай, качай!
Злой огонь ревёт и пышет,
Двух пожарных сбросил с крыши,
А топорника Кузьму
Задушить хотел в дыму.
Но Кузьма - пожарный старый,
Двадцать лет тушил пожары,
Сорок душ от смерти спас,
Падал с крыши десять раз.
Ничего он не боится,
Бьёт огонь он рукавицей,
Смело лезет по стене.
Каска светится в огне.
Вдруг на крыше из-под балки
Чей-то крик раздался жалкий,
И огню наперерез
На чердак Кузьма полез.
Сунул голову в окошко.
Посмотрел... Да это кошка!
Пропадёшь ты здесь в огне.
Полезай в карман ко мне!
Широко бушует пламя.
Разметавшись языками,
Лижет ближние дома...
Отбивается Кузьма.
Ищет в п имени дорогу,
Кличет младших на подмогу.
И спешат к нему на зов
Десять бравых молодцов.
Топорами балки рушат,
Из брандспойтов пламя тушат.
Чёрным облаком густым
Вслед за ними вьётся дым...
Пламя мечется и злится,
Убегая, как лисица.
А пожарная кишка
Гонит зверя с чердака.
Вот уж брёвна почернели...
Злой огонь шипит из щели:
Пощади меня, Кузьма,
Я не буду жечь дома!
Замолчи, огонь коварный! -
Говорит ему пожарный: -
Будешь помнить ты Кузьму!
Посажу тебя в тюрьму.
Будешь жить ты только в печке,
Только в лампе и на свечке!
Тут огонь в последний раз
Рассердился - и погас.
На панели у ворот
Ждёт спасителей народ.
Лишь увидели Кузьму,
С криком бросились к нему -
Обнимают, в гости просят,
Пироги ему выносят.
Ах, Кузьма, ты наш Кузьма,
Спас ты нынче нам дома!
Дорогой ты наш пожарный,
Мы навеки благодарны!
На скамейке у ворот
Лена горько слёзы льёт.
Дом сгорел у бедной Лены -
Потолки, полы и стены,
Кошка, кукла и кровать.
Ночью негде будет спать.
А вдобавок ей за шалость
От родителей досталось.
Плачет девочка навзрыд.
А Кузьма ей говорит:
Плакать, барышня, не стоит,
Новый дом для вас построят.
Ваша кошка спасена.
Полюбуйтесь, - вот она!
Лена крепко сжала кошку
И утихла понемножку.
От ворот по мостовой
Отъезжает верховой.
А за ним отряд пожарных
В медных касках лучезарных
Едет медленно назад.
Бочки, прыгая, гремят.
Вот Кузьма сидит на дрогах.
У него лицо в ожогах,
Лоб в крови, подбитый глаз.
Да ему не в первый раз!
Поработал он недаром -
Славно справился с пожаром!

ПЕРЕПЛЁТНЫЕ РАБОТЫ И РЕМОНТ КНИГИ.
Папиросная бумага - тонкая, прозрачная, применяется для починки листов книги по тексту. Толщина папиросной бумаги составляет 26 мк, а 1 м2 весит 16 г.
Форзацная бумага - плотная, из неё изготовляют форзацы при брошюровке. Для соединения книжного блока с переплётной крышкой применяют форзац и марлю. Прочность, следовательно, долговечность книги, в особенности большого объёма, в значительной мере обусловлена механическими показателями форзац-ной бумаги. Поэтому деформация форзацной бумаги при увлажнении должна быть минимальной. Скручивание форзацной бумаги обычно возникает в связи с тем, что структура лицевой и сеточной сторон у неё разная. Для того чтобы предотвратить возможность деформирования и скручивания, форзацную бумагу проклеивают в массе (при её производстве).
Форзацная бумага может быть белой или цветной, окрашенной в массе и с поверхности, с узорным рисунком или тиснением. -Большей частью на форзацной бумаге печатают тот или иной цветной фон, декоративное или сюжетное изображение.
Форзацная бумага может иметь различную массу: 80, 100, 120, 140 г/м2 В настоящее время форзацная бумага вырабатывается из 100%-ной сульфитной белёной целлюлозы.
Бумагу для форзацев и обложек можно изготовить своими средствами Для этого масляную краску разводят скипидаром или керосином до жидкого состояния В кювету или сосуд в виде противня наливают дистиллированную воду. Краску набрызгивают на поверхность воды маленькой кистью. Разность в удельных весах воды, масла, керосина (скипидара) даёт возможность краске удерживаться ца поверхности воды и произвольно растекаться по ней, образуя рисунок, подобный мра-
Мору. Затем бумагу ойускают в воду и рисуйок перейо-дится на неё. Снимать рисунок с водной поверхности следует путём «накатывания» бумаги, взяв её за края. После просушки бумаги краска крепко удерживается на ней, не размазываясь.
Форзацную и обложечную бумагу можно сделать и путём раскраски. Для этого акварельную или гуашную краску разводят в клеевой воде, используя в качестве клея крахмальный клейстер.слабой концентрации. Затем кистью наносят слой разведённой краски на бумагу и по нему делают любые узоры, применяя для этого гребёнки с редкими зубьями, щётки или губку.
Обложечная бумага - прочная, влагоустойчивая, не скручивается при нанесении на неё клея, отличается высокой проклейкой. Используется она для оклейки сторонок книжных составных или цельнобумажных переплётов и изготовления книжно-журнальных обложек. Окрашивается эта бумага в различные цвета.
Бумага для отстава применяется следующим образом. При изготовлении переплётных крышек между картонными сторонками переплёта в зависимости от объёма книги (толщины книжного блока) оставляется свободное место, которое называют шпацией. На шпацию точно по её середине наклеивают бумажную или картонную полоску, которая называется отставом. Отстав является важным элементом переплётной крышки. Получить на корешке переплёта тиснение высокого качества без отстава невозможно. Кроме того, отстав делает устойчивым корешок при чтении книги. Бумага для отстава должна быть прочной и упругой. С увеличением объёма книги плотность отстава должна повышаться. Толщина отстава должна быть равномерной, поверхность его - однородной, машинной гладкости.
Бумага для оклейки корешка книжных блоков - тонкая непроклеенная из 100%-ной сульфитной белёной целлюлозы без наполнителя, 1 м2 такой бумаги весит 70 г. Цель оклейки корешка - увеличить прочность скрепления тетрадей, закрыть проволочные скобы и дополнительно укрепить каптал.